Я весь исписан именами
Моя комната в старом доме в Буэнос-Айресе. Моя вторая комната в Байресе. Моя третья комната, которую очень жалко терять (четвертая, если считать первую на улице Либертад).
Моя каменная келья. С солнечным балконом. И шумной стройкой напротив, с истеричными криками сигналов машин по утрам вместо будильника. А улочка-то, вообще-то, тихая во все оставшееся время.
Я отметила свое 29-летие в этой комнате. Я боялась сойти с ума в этой комнате. Я выходила на балкон подышать и отвлечься от внезапного удушья во время просмотра фильма, от страха от того что мир вдруг может начать рушиться, а я тут совсем одна.
Я начала здесь медитировать. Я читала Ирвина Ялома. И с каждой главой его книги, и с каждой медитацией - мне становилось немного легче, спокойнее, мой воспаленный рассудок немного восстанавливался. Он все еще очень шаток сейчас. Но я в него уже верю, что он справится. Что я. Справлюсь.
Я курила на балконе самокрутки. Морщась от того, как же это все-таки не вкусно, несмотря на романтичные воспоминания. И перешла на курение травы. Редко. Потому что мозг еще не окреп.
Я слушала с балкона вечеринку в доме напротив. Видела с балкона пасхальное шествие. Наблюдала за играющей в мяч парой на крыше напротив. Видела как девушка выгуливала собаку. Слушала обрывки речей на испанском.
Пила мой субмарина на углу кафе напротив. Стала там постоянным клиентом, про которого помнят, что он пьет субмарино!
Кричала с балкона вниз зашедшему моему товарищу.
Читала. Много читала. Смотрела сериалы. Много смотрела. С вином. С большим количеством вина.
Я просто хотела спокойно жить здесь. Просто спать до обеда, просто читать на балконе с матэ, задрёмывая от солнышка. Просто смотреть на догорающую свечу, как красиво по ней стекают капли. Просто учить испанский по вечерам и делать домашнее задание. Приезжать вечером домой и открывать дверь, стоя на порожке из белого камня, когда над головой загорается автоматический фонарь.
Просто ронять медиалунас на козырек двери под моим балконом. Поливать цветок трижды за три месяца…Бедный.
Созваниваться с моими друзьями по видео-связи.
Иметь огромный список дел: написать тексты, прочитать книгу по Патагонии, смонтировать видосы - и не успеть это сделать.
Уволиться с работы, на которой работала последние 5.5 лет. Обрести первых 2 тысячи подписчиков (правда не на том ресурсе, где это себе представляла). Сразу две вещи здесь произошли, которые я давно себе представляла, и о которых мечтала.
Загорающаяся сама по себе и сама по себе гаснущая гирлянда над кроватью. Моя гирлянда, привезенная из другой потерянной комнате, и даже побывавшая в палатке в патагонских горах.
Поломанное плетенное дерево на стенке. Как теперь его снова вести дальше и как снова не поломать?
Солнечные фигуры на стенах. Я, снова танцующая тенью в этом свете в отражении на стене.
Разговоры в чатах. Разговоры в телеге. Укулеле, до которой я ни разу не дотронулась, и все что ей оставалось - только издавать звуки от периодического падения на пол. Приклеенные к стене индейцы. Вечера при свечах.
Очень крутая лампа, под которой очень круто пишется, читается, придумывается.
Листы и цветы дерева рядом с балконом. Я вглядывалась в них максимально, максимально цепляясь за момент. И голубь сверху на этом лиственном куполе.
Много всего. Много.
Вечера на террасе и балконе с бокалом вина, самокруткой, наушниками и песнями, танцами, распахнутыми, с ощущением любви к этой жизни и к этим выборам.
Мне здесь хорошо.
Однажды я скажу - «мне там было хорошо».
Вещать. Я хочу той близости вещания, возможность которой мне обещала в детстве моя сакральная книга. Я до сих пор помню каждый поворот сюжета, каждую картинку, почти каждое слово, почти каждое имя.
Лесные Всадники. Господи, сколько же в вас невозможной, щемящей душу, любви. Невозможной чистоты. Невозможной верности. Невозможной красоты. Невозможного уважения к памяти. Невозможного единства. Невозможного детства. Детства, которое невозможно удержать.
Но то, что ты познал и полюбил в детстве - останется тонким, щемящим веществом в твоем теле навсегда.
Моя каменная келья. С солнечным балконом. И шумной стройкой напротив, с истеричными криками сигналов машин по утрам вместо будильника. А улочка-то, вообще-то, тихая во все оставшееся время.
Я отметила свое 29-летие в этой комнате. Я боялась сойти с ума в этой комнате. Я выходила на балкон подышать и отвлечься от внезапного удушья во время просмотра фильма, от страха от того что мир вдруг может начать рушиться, а я тут совсем одна.
Я начала здесь медитировать. Я читала Ирвина Ялома. И с каждой главой его книги, и с каждой медитацией - мне становилось немного легче, спокойнее, мой воспаленный рассудок немного восстанавливался. Он все еще очень шаток сейчас. Но я в него уже верю, что он справится. Что я. Справлюсь.
Я курила на балконе самокрутки. Морщась от того, как же это все-таки не вкусно, несмотря на романтичные воспоминания. И перешла на курение травы. Редко. Потому что мозг еще не окреп.
Я слушала с балкона вечеринку в доме напротив. Видела с балкона пасхальное шествие. Наблюдала за играющей в мяч парой на крыше напротив. Видела как девушка выгуливала собаку. Слушала обрывки речей на испанском.
Пила мой субмарина на углу кафе напротив. Стала там постоянным клиентом, про которого помнят, что он пьет субмарино!
Кричала с балкона вниз зашедшему моему товарищу.
Читала. Много читала. Смотрела сериалы. Много смотрела. С вином. С большим количеством вина.
Я просто хотела спокойно жить здесь. Просто спать до обеда, просто читать на балконе с матэ, задрёмывая от солнышка. Просто смотреть на догорающую свечу, как красиво по ней стекают капли. Просто учить испанский по вечерам и делать домашнее задание. Приезжать вечером домой и открывать дверь, стоя на порожке из белого камня, когда над головой загорается автоматический фонарь.
Просто ронять медиалунас на козырек двери под моим балконом. Поливать цветок трижды за три месяца…Бедный.
Созваниваться с моими друзьями по видео-связи.
Иметь огромный список дел: написать тексты, прочитать книгу по Патагонии, смонтировать видосы - и не успеть это сделать.
Уволиться с работы, на которой работала последние 5.5 лет. Обрести первых 2 тысячи подписчиков (правда не на том ресурсе, где это себе представляла). Сразу две вещи здесь произошли, которые я давно себе представляла, и о которых мечтала.
Загорающаяся сама по себе и сама по себе гаснущая гирлянда над кроватью. Моя гирлянда, привезенная из другой потерянной комнате, и даже побывавшая в палатке в патагонских горах.
Поломанное плетенное дерево на стенке. Как теперь его снова вести дальше и как снова не поломать?
Солнечные фигуры на стенах. Я, снова танцующая тенью в этом свете в отражении на стене.
Разговоры в чатах. Разговоры в телеге. Укулеле, до которой я ни разу не дотронулась, и все что ей оставалось - только издавать звуки от периодического падения на пол. Приклеенные к стене индейцы. Вечера при свечах.
Очень крутая лампа, под которой очень круто пишется, читается, придумывается.
Листы и цветы дерева рядом с балконом. Я вглядывалась в них максимально, максимально цепляясь за момент. И голубь сверху на этом лиственном куполе.
Много всего. Много.
Вечера на террасе и балконе с бокалом вина, самокруткой, наушниками и песнями, танцами, распахнутыми, с ощущением любви к этой жизни и к этим выборам.
Мне здесь хорошо.
Однажды я скажу - «мне там было хорошо».
Вещать. Я хочу той близости вещания, возможность которой мне обещала в детстве моя сакральная книга. Я до сих пор помню каждый поворот сюжета, каждую картинку, почти каждое слово, почти каждое имя.
Лесные Всадники. Господи, сколько же в вас невозможной, щемящей душу, любви. Невозможной чистоты. Невозможной верности. Невозможной красоты. Невозможного уважения к памяти. Невозможного единства. Невозможного детства. Детства, которое невозможно удержать.
Но то, что ты познал и полюбил в детстве - останется тонким, щемящим веществом в твоем теле навсегда.